Валерий Рябчинский
Жертвы и палачи терроризма в творчестве Олега и Владимира Пресняковых [фрагмент]
Родившиеся и выросшие в Екатeринбурге братья Пресняковы считаются одними из самых известных и непубличных представителей русской драматургии. Старший из братьев, Олег, родился в 1969 году, является выпускником филологического факультета Уральского государственного университета, он кандидат филологических наук, некоторое время преподавал на кафедре русской литературы Уральского Государственного университета. Младший, Владимир, родился в 1974 году, так же окончил Уральский государственный университет, где позднее работал преподавателем на факультете социологии. В 1994 г. братья основали свой собственный театр имени Кристины Орбакайте, где ставят свои (и не только) пьесы. Братья Пресняковы являются авторами таких произведений как Половое покрытие (2000), Приход тела (2000), Европа-Азия (2001), Bad Bed Stories (2002), Изображая жертву (2002), Пленные духи (2002), Терроризм (2002), Воскресенье. Супер (2004), Паб (2008), Конёк-горбунок (2008) и др. По мотивам их произведений сняты фильмы Постельные сцены (2003), Изображая жертву (2006), День Д (2008), Европа-Азия (2009) и После школы (2012). Пьесы братьев Пресняковых нашли популярность не только в России, но и за её пределами. Например, одна из известнейших пьес Пресняковых Терроризм поставлена в 22 странах мира[1].
Одним из ярчейших вопросов, затрагиваемых в пьесах драматургов является терроризм. При чем обсуждаются в текстах вопросы не просто и не только терроризма политического, со взрывами бомб, захватом заложников и прочее, а терроризма внутреннего, террора человеческих отношений, терроризма мышления, жертв и палачей своеобразного эмоционального терроризма. Каждый их текст представлен в виде некой неправильно склеенной мозаики историй, на первый взгляд не имеющих ничего общего друг с другом, и постепенно срастывающихся в единое целое, в конце приводящих читателя к началу. Почти в каждом своем произведении, Братья показывают, что ничего не проходит зря, просто так, все имеет какой-то смысл и оставляет след, и даже незначимое происшествие может перерасти в большую трагедию. Постоянное смешение времен, постмодернистический лабиринт событий и открытость самых потаенных человеческих чувств и желаний представлены в творчестве Пресняковых довольно интересным способом. Итак, интересно узнать каким видят Братья сегодняшний мир, какие главные проблемы выделяют они в жизни современного общества и то, как указывают последствия и жертвы данных проблем.
Обратившись к словарю С. И. Ожегова можно заметить, что слово ‘террор’ имеет двойное значение. С одной стороны, это запугивание политических противников, выражающееся в физическом насилии, а с другой стороны – в более широком понимании этого слова – это жестокое запугивание, насилие[2]. Если с политическим террором в творчестве братьев Пресняковых особого избытка не чувствуется (исключением может быть пожалуй пьеса Паб, где именно политический терроризм проявляется на протяжении всей пьесы), то в терроре «неполитическом», т.е. терроре между обычными людьми, терроризме состояний душ представителей различных сословий и поколений современного Пресняковым общества недостатка нет. Мир творчетва Пресняковых это мозаика отдельных эпизодов из жизни разных людей, собранных в одно неразделимое целое. Пользуясь типичной для постмодернизма чертой склеивания текста, авторы воссоздают эпизоды из жизни своих героев, которые между собой могут не иметь ничего общего, однако практически всегда их что-то соединяет.
Как заметил один из исследователей творчества братьев Пресняковых, М. Липовецкий: «[...] персонажи Преняковых как будто сущетвуют в нескольких парарельных режимах [...]»[3]. Очень ярко такое «сочитание несочитаемого» видно в произведении Терроризм, где разные герои, с разными проблемами и представленные в совершенно, казалось бы, разных ситуациях, связаны друг с другом и являются основой для общей картины террора, показанного в произведении. Но только прочитав произведение целиком, можно с уверенностью сказать, что герой Пассажир из первого действия является мужем Женщины из действия второго, тогда как ее герой-любовник является мужем, повесившейся в кабинете эмоциональной разгрузки Женщины из действия третьего и так далее. Условно можно отметить, что данное «деление и соединение» являются одной из главных черт творчества братьев Пресняковых, поскольку нечто подобное мы наблюдаем в таких произведениях как Bad Bed stories и, в значительно меньшей мере, в Половом покрытии.
Другой важной чертой Пресняковского творчества является определенного рода ремейк, т.е. вторичная переработка своих произведений. Определенного рода герои, ситуации или проблемы часто появляются в Пресняковском творчестве в немного изменненном, но все же узнаваемом варианте. Происходит это не так явно и часто как, например, у Дарьи Донцовой, но все же имеет место. Могут быть изменены полы героев (Bad bed stories), либо ситуация, в которой представлены герои (Bad bed stories, Терроризм). Сами авторы отмечают, что любят писать ремиксы на свои произведения, часто перерабатывая одно произведение в роман или сценарий для кинофильма[4]. Пользуясь такого рода приемом, братья Пресняковы помогают по-новому взглянуть на представленные проблемы, показать их в несколько новом свете. Как замечают сами авторы: «…в наших пьесах много надежды. Просто в них достаточно жестко прописана мысль о том, что человек не может рассчитывать, будто кто-то другой устроит его жизнь, наполнит ее смыслом, решит проблемы [...]»[5].
Обсуждая творчество братьев Пресняковых, важно отметить, что террор представлен в основном с точки зрения терроризируемого, т.е. жертвы этого террора. В то время палача, т.е. террориста читатель рисует себе сам, анализируя и переводя образы, представленные на страницах книг на объективную реальность. Причем и жертвы и палачи могут быть, как уже было сказано ранее, самыми разнообразными, с самых разных уровней общества. Так например, в пьесе Терроризм, показаны не истоки мирового политического терроризма, а терроризма внутреннего, когда негативные чувства, порой к самому себе, порождают агрессию, которая в свою очередь рождает очередные негативные эмоции и так далее по замкнутому кругу. Как, например, в первом акте Терроризма, где сидящие у входа в аэропорт пассажиры размышляют на тему против кого мог бы быть нацелен терракт и приходят к выводу, что терракт уже произошел, причём:
Пассажир 2: Но, в любом случае, – это уже взорвалось.
Пассажир 1: Да. Да. Взорвалось.
Пассажир: Как это? (Картинно оглядывается по сторонам). А где же тогда дым,
осколки, руины? Где?
Пассажир 1: Это всё внутри.[...][6]
Данный внутренний взрыв, ярко свидетельствует о том, как становится равнодушной жертва. Внутренний взрыв притупляет чувства, приводя к какому-то молчаливому повиновению. В начале пьесы оказывается, что некоторые пассажиры даже не знают почему их не пускают в аэропорт, подчинясь слепому нельзя. На этом строится понимание жизни современного общества, жить так как принято, а не так как хочется. Подобную безвольность мы наблюдаем и в другом пресняковском произведении, где две подруги-любовницы составляют «книгу перемен» для одной из них, на основе теста приведенного в модном журнале. Такова картина современности: слепая вера в «правду» представленную журналом и индивид, который не в состоянии понять собственное «Я», ищущий ответа в разного рода тестах. Причeм одна из героинь совершенно не замечает, что выводы предоставленны тестом абсолютно бессмысленны:
1-женщина: Хватит! Хватит читать эту чушь!
2-я женщина: Это не чушь, это составляли умные люди…
1-женщина: Ты их видела?
2-я женщина: Нет, но а разве их обязательно надо видеть, [...][7]
Здесь показан террор по отношению к личности, где жертва, совершенно этого не осознавая, становится объектом помыкания, слепо доверяя рекламе, СМИ и прочим представителям «четвeртой власти». Нечто подобное, однако в более широком и распространeнном варианте было описанно в романе Виктора Пилевина Generation П. Создаeтся некая цепочка – влияние (в данном случае СМИ) – помыкание – террор отдельно взятой личности – распространение данного терроризма от одной личности на другую. Братья Пресняковы там же напрямую указывают на ту цепную реакцию и способ её возникновения:
1-й Элвис: Ты знаешь, я работаю в женском журнале, сейчас я работаю в женском журнале, я придумываю для них тесты, тесты, по которым можно определить, как правильно питаться, чем заниматься, как изменить жизнь к лучшему…
2-й Элвис: И что?
1-й Элвис: Я ничего в этом не понимаю… ничего, ровным счeтом ничего, а мне говорят, делай побольше ссылок на всякие восточные учения, это модно, этому поверят… кто-то раскрутил, понимаешь, кто-то раскрутил в сознании людей, что быть счастливым – это хорошо, что есть свинину нельзя,.. вот я отлично понимаю, что всe это сделал кто-то… обычный, такой же, как я, ты… я это понимаю, понимаю и всe равно не могу… ничего не могу поделать… я должен соблюдать определeнную модель поведения, которую придумали, утвердили, раскрутили…[…][8]
То есть, один человек, часто не осознавая этого, терроризирует миллионы, составляя тесты, по которым другие начинают составлять способ жизни, терроризируя этим кого-то еще. Здесь следует подчеркнуть, что Братья в своем творчестве неоднакратно и открыто указывают на конформизм поколения, указывая при этом на главные истоки данного террора – неспособность открыто и бесприпятственно почувствовать себя отдельной и свободной личностью, способной самостоятельно принимать решения. А именно, это особенно заметно у современного «среднего» поколения в России, что безусловно является отражением советского строя, где годами режим воспитывал стремление быть частью чего-то общего и отвергал все противопоставлявщееся данному соеденению.
Марк Липовецкий, один из исследователей современной русской драматургии заметил, что феноменом братьев Пресняковых можно считать то, что они обнаружили неотделимость «кризиса личности от насилия и построили художественную механику, способную воплотить эту иррациональную связь»[9]. Террор кризиса личности проявляется во всех произведениях этих авторов. В Терроризме, во втором акте показаны герои, терроризируемые проблемами, возможно не типичными, но распространенными у состоявшихся, особенно в семейном плане, людей среднего возраста. Притупление чувств или же их полное отсутствие рождают моральную пустоту, чувство незащищенности и как следствие терроризирует этим личность:
Женщина: Не знаю, вот, это, действительно, когда долго воздерживаешься, кажется, что все будет особенным именно с этим мужчиной, или, вообще, с мужчиной, ждешь, фантазируешь, а когда всё случается, вот уже через секунду, вдруг такая пустота накатывает, а тут еще, вобще, все вместе[…][10].
Стертое годами тоталитарной власти чувство собственной индивидуальности в русском обществе, также нашло отражение в разработке вопроса терроризма у Пресняковых. Привитая годами «жизнь на автомате», которая замыкала круг: дом – работа – дом и пришедшая ей на смену «иллюзия свободы» в постперестроечные года привели к тому, что индивид постепенно замыкался в себе и переставал ощущать себя частицей вселенной, т.е он как все время продолжает жизнь как будто на автомате. Независимо от того, что происходит вокруг, герои пьес Пресняковых продолжают жить привычной, автоматизированной жизнью, как-будто боясь очнуться от онемения. Человек, скованный годами в социалистическом «Мы», не в силах проявить собственное «Я». И несмотря на все свои поиски свободы, остается в некоторой мере конформистом, чувствуя свою силу в объедененности. Нечто похожее было описано известным современным русским прозаиком Владимиром Сорокиным, главная героиня которого, в поисках себя, из маргинальной, не примирившейся со всем социалистическим (принимая во внимание хотя бы стоящую на полке Библию в соседстве с гашишем), превратилась в ударницу соиалистического труда (Тридцатая любовь Марины). Проявляется в этом очередной терроризм или, как правильнее было бы сказать, насилие собственного «Я» героев произведений Пресняковых. Крайнее чувство «раздробленности», или – как верно подметил Липовейкий – «эмоционального онемения»[11] терроризируют героев. Наиболее ярко это можно заметить в монологе Мужчины из произведения Терроризм:
Мужчина (продолжая говорить и связывать): [...] и я знаю, что я был бы гораздо счастливее, если бы у меня, действительно, была бы какая-то такая мания кого-нибудь связывать и получать от этого наслаждение, или, нюхать втихаря чье-нибудь белье или носки, и так беззаветно отдаваться этому делу, что кончать только от одной мысли, что вот сейчас я понюхаю что-то интимное, чужое… Я был бы счастлив от этого, но мне все это не нравится, я не могу ничем таким увлечься, и, вообще, я понял, что у меня каждая частица моего тела отделена от другой и живет своей, не понятной всему остальному организму жизнью, – все разное, а иногда, вообще, одна часть меня терроризирует другую, да… а вот сейчас моё сознание издевается над всем, что должно доставлять мне сексуальное удовольствие, то есть вот я трусь об тебя – и никакого удовольствия, потому что я, как в скафандре, и то, что у меня стоит, и то, что я, наверное, через полторы минуты кончу, – это все по памяти, но с каждым таким терактом моего сознания я подхожу к тому, что совсем все забуду, и первое, что меня ждет, – превращение в импотента, потом – дальше и дальше, и если мне вдруг не понравится запах чьего–нибудь белья, то мне конец… конец… конец… (кончает)[12].
Мужчина мечтает о том, чтобы научится соприкасаться с чем-то чужим, хотя бы нюхая чье-нибудь белье, получать от этого удовольствие, чувствует, что все, что происходит с ним, происходит по накатанному сценарию, по памяти. Страх перед приближающимся концом с одной стороны и боязнь встретить этот конец в одиночестве с другой, объясняют нам нежелание Мужчины развязать свою партнершу, когда он после окончания полового акта устраивается рядом, чтобы поесть и поспать. Нечто подобное мы наблюдаем и в другом произведении братьев Пресняковых, где как заметил Липовецкий: «Мать из Прихода тела, уверенная в том, что убила дочку, [...] воющая и страдающая, сразу же после того как милиционер уносит тело ребенка, всхлипывая, интересуется у мужа: «Картошку жарить или лапшу сварить?»[13].
Здесь снова видна эта «жизнь на автомате» героини, которая живя по привычке (как и большинство героев Пресняковых), как-будто не обращает внимания на смерть дочери (в чем сильно напоминает героиню Ивана Вырыпаева Веру, из произведения Эйфория). Жертва такого терроризма видна на примере Изображая жертву, в монологе Девушки-Ольги, которая также перестала видеть смысл в своём существовании, жизнь порознь и свободе, как замечает она сама:
Девушка (тараторит): Я спокойна! Просто если б ты чуть-чуть думал обо мне, мы бы уже давно были женатыми. Но что я?! О чем я! Тебе же это ни к чему! Свобода! Как будто есть какая-то свобода! И мы ею наслаждаемся, да?! Бегаем после работы в гости друг к другу, тихо кончаем и разбегаемся мыться каждый по своим родителям! Сво-бо-да! Сколько так, – еще год максимум? [...] А мне это так надоело! Я ни с кем не могу ни знакомиться, ни говорить, – я кончилась, лет пять назад, на тебе… иссякла – все узнала, все увидела, у меня больше нет интересов… кого я подцеплю? Надо ведь будет изобразить какую-то заинтересованность в человеке, чтобы он на тебе женился…
Валя: Слушай… слушай, ты не могла бы подушить меня немного…
Девушка: В смысле как?.. Руками?
Валя: Нет, руками ты меня трогай, просто мне нужно, чтобы в этот момент, чтобы мне не хватало воздуха, по-настоящему чтобы я задыхался[14].
Если Мужчина из Терроризма искал дорогу побега от терроризма действительности одиночества в способности ощущать чужое, то Девушка-Ольга из Изображая жертву представлена как жертва этого терроризма, уже ничего не ищущая, не желающая найти способность ощущать что-либо. «Иссякшая», она сама говорит об отсутствии каких-либо интересов, но в тоже время она боится одиночества, боится приближения конца, что видно из ее высказывания: «Сколько так, – еще год максимум?». На что ответом звучит просьба Вали придушить его. Перекрытие доступа кислорода, отождествляемого здесь с новыми ощущениями, приливом чего-то нового и как следствие приближением конца, опять-таки указывает нам на насилие внутреннего «Я» человека. Передавая таким способом отражение действительности, братья Пресняковы в довольно интересный способ указывают нам на проблему современного русского общества. Целые поколения, воспитанные в духе тоталитарного «МЫ», боятся осознать значение собственного «Я», подсознательно стремясь к единению с обществом, убегая от любого нонкомформизма.
Великий немецкий философ Фридрих Ницше сказал: «Вас назовут истребителями морали: но вы лишь открыватели самих себя»[15]. В контексте данных размышлений эти слова наиболее точно характеризируют следующего «палача», скрывающегося под маской текста и терроризирующего жертв-героев братьев Пресняковых. Героев, которые на фоне одного из самых сокровенных человеческих ритуалов, т.е. ритуала сексуальных сношений ищут и пробуют открыть себя. В принципе, открытие внутреннего и сокровенного «Я» героя сквозь призму сексуальных отношений для русской постмодернистической литературы совсем не новшество, достаточно вспомнить набоковского Гумберта (Лолита) или сорокинскую Марину Алексееву (Тридцатая любовь Марины), где как раз сексуальные увлечения, фобии и филии рисуют читателю наиболее понятную картину героя. Именно это происходит и у братьев Пресняковых. Сексуальные отношения здесь являются именно фоном, на котором предстают пред нами герои. Однако на этом фоне, иногда ироничном или шокирующем, показаны довольно серьёзные проблемы, охватывающие героев Братьев. Как например в произведении Плохие постельные истории, где мужчины, занимаясь любовью обсуждают проблемы молодого поколения:
2-й Элвис: Воспитали целое поколение неспособных самостоятельно принимать решения… потом они вырастают, и сами попадают в правительство! По сто раз за день решают, – бомбить-не бомбить, запрещать-разрешать! Со школьной скамьи приучают жить по указке!
1-й Элвис: Из-за таких школьников, которые не сосут, пока им не укажут, наш благоустроенный мир катится к чёрту!.. И никто не гарантирует нам, что наша жопа не взорвётся, когда мы посадим её на сиденье в автобусе или на унитаз дома![16].
Образ конфликта поколений в русской литературе не является новшеством. Интересно, с одной стороны, каким способом представлено данное противоборство, а с другой, что именно кроется за подкладкой эмоционально закрашенных высказываний Пресняковских героев. Казалось бы банальным, что герои так беспокоятсяя за жизнь молодого поколения, т.к. человек, существо по натуре эгоистичное всегда прежде всего думает только о себе. Так и герои Братьев, переживают не о том, что станет с современным поколением, а о том как они, эти герои, будут в старости жить. Их волнует вопрос что произойдет, когда будет править именно это современное молодое поколение, что станет с ними, будут ли они защищены. Именно страх за «себя любимого», представлен здесь как палач и оружие очередного пресняковского терроризма
К сожалению, таковы тенденции нашего антиутопийного общества. Несмотря ни на что, каждый думает только о себе. И поэтому боится, как же дальше будет выглядеть жизнь, когда к нему придет старость и немощность. Именно в такой роли предстает перед нами очередной пресняковский палач-террор. Нечто похожее мы видим и у других пресняковских героев. Как например в довольно нецензурном монологе одного из второстепенных героев, а именно Капитана, из произведения Изображая жертву:
Капитан: Пульнул! Пульнул… не присосками же, пулями, как дети, мать вашу! [...] Откуда у тебя пистолет?! Откуда у вас вообще всё?! [...] Вы откуда все прилетели, вы же, я не знаю, в тех же школах учились, у тех же учителей, у тебя же, блять, родители – почти мои ровесники, [...] Вы, вообще, как её прожить хотите? [...]
Сколько ж это, – четыре, восемь,.. болеть я начал с четырнадцати лет, – двадцать шесть лет! Двадцать шесть лет меня наёбывает эта сборная по футболу! Ну, раньше ещё ладно, – были успехи, пробивались в финалы, но сейчас, блять, что ни чемпионат, то пиздец, – четыре года ждёшь, и что?! Потому что такие же долбоёбы играют, вот как вы, – ничего не надо, причём, главное, притворяться умеют! [...] Вы играетесь в жизнь, а те, кто к этому серьёзно относится, те с ума сходят, страдают… В футбол, блять, играть надо, нет, блять, они визажистов с собой берут, стилистов, и всё в итоге проёбывают! Там же, блять, надо думать, как гол забить, а он в дождь, блять, свой промелированный лобок зачёсывает, чтобы он в дождь стоял! Парикмахер его расчёсывает в перерыв, – он не тренера слушает, а причёску восстанавливает в перерыв!.. [...] И, главное, да, молча, всё молча и всё по своим понятиям, по детским, – «пульнул», «догнал»… поняли, что чтобы от них отъебались, надо притвориться… Глобальное наебательство, глобальное… на всех ступенях общества…[17].
В данном, довольно длинном высказывании наиболее ярко выраженны кипящие эмоции, что является редкостью в творчестве братьев Пресняковых. И здесь собран в некую совокупность страх перед всеми поступками, которые не укладываются в голове даже у, казалось бы, так привычного к проявлениям жестокости человека. Братья Пресняковы очень точно и ярко отразили данное непонимание в монологе, слова в котором как морская качка раскачивают читателя на волнах эмоций. Здесь отражается все, от непонимания наплевательского отношения к жизни молодых людей, до состояния российского футбола и глобального «обмана» на всех уровнях общества. И такое беспечное отношение к жизни, выраженное словами «[...]Вы играетесь в жизнь, а те, кто к этому серьезно относится, те с ума сходят, страдают…[...]», больше всего беспокоит героя братьев Пресняковых. Где-то в подтексте здесь явственно слышится вопрос о том, что будет дальше. Если после нас будете вы, стреляющие друзьям в затылок и поправляющие прическу, вместо того, чтобы слушать тренера, и из-за этого проигрывающие уже в течение двадцати шести лет, вы, молча гребущие все и всех под себя, то что же будет после вас. Возникает множество вопросов, на которые герои не в состоянии найти ответы.
Русская народная пословица гласит: «зачем сор из избы выносить?» К счастью, братья Пресняковы данной пословицы не придерживаются, а наоборот – говорят об внутрисемейных проблемах довольно открыто и со свойственной им непринужденностью подчеркивают иногда незначительным словом или жестом, как высокое значение имеют такие проблемы. В их текстах первое, что бросается в глаза, это то, каким высоким может быть уровень взаимной ненависти у людей, которых связывают семейные узы со всеми вытекающими из этого последствиями. С такой ненавистью мы встречаемся уже на первых страницах произведения Изображая жертву:
Валя: Я не буду с ней определяться!
Женщина: Почему?
Валя: Чтобы у тебя не было оправданья!
Женщина: Какого?
Валя: Что я живу… Я не живу… и ты не должна![18].
Валя, которого критики отождествляют с шекспировским Гамлетом[19], уверен в причастности к смерти отца своей матери и дяди, теперь сам терроризирует их, доводя до исступления своими репликами и поведением. Потеряв отца, он как будто потерял опору и некий смысл, в результате чего начинает сам по немногу приготавливаться к смерти, не видя смысла в жизни. Нет смысла надеяться, любить, понимать, строить ждать. А если я не живу по твоей вине, то почему ты должна жить кажется спрашивать персонаж. Здесь авторы снова играют с довольно заметной и типичной для российского общества тенденцией, в которой близкий, даже кровный человек является по сути ничем.
Таким образом, можно смело заявить, что братья Пресняковы в своем творчестве затрагивают самые актуальные проблемы современного не только русского, но и всего общества в целом. Террор современного индивида, скрытый под маской текста, открывает перед читателем проблемы, которые могут коснуться каждого, без исключения. Следуя по данному принципу, авторы скрывшись за текстом и жанром фарса построили свою определенную философию вопросов, ответы на которые предложено найти самому чиателю.
[1] Биография авторов составлена на основе информации предоставленной сайтом Snob.ru. Более подробно см: http://www.snob.ru/profile/5531 [дата доступа 17.01.2012].
[2] Пользуюсь электронным вариантом словаря. Более подробно см. в: [дата доступа 17.01.2012].
[3] М. Липовецкий: Театр насилия в обществе спектакля: философские фарсы Владимира и Олега Пресняковых. «НЛО» 2005, № 73.
[4] Более подробно см. http://www.snob.ru/profile/5531 [доступ 25.01.2012].
[5] Там же.
[6]В. и О. Пресняковы: Терроризм. В: http://tululu.ru/read58936/ [доступ 25.01.2012].
[7]В. и О. Пресняковы: Плохие постельные истории. В: http://tululu.ru/read58464/ [дата доступа 25.01.2012].
[8] Там же.
[9] М. Липовецкий: Театр насилия в обществе спектакля…
[10] В. и О. Пресняковы: Терроризм…
[11] Там же.
[12] Там же.
[13] М. Липовецкий: Театр насилия в обществе спектакля…
[14]В. и О. Пресняковы: Изображая жертву. В: http://tululu.ru/read57956/ [дата доступа 25.01.2012].
[15]Цит. за: Ф. Ницше: О морали В: Злая Мудрость. Афоризмы и изречения. В: http://www.nietzsche.ru/works/other/mudrost/ [дата доступа 26.01.2012].
[16] Там же.
[17] В. и О. Пресняковы: Изображая жертву…
[18] Там же.
[19] Более подробно см: М. Липовецкий: Театр насилия в обществе спектакля…
